"Уважаемые друзья, коллеги, сегодня действительно полный зал, и мне хотелось бы поговорить вот о чем. Мы живем в совершенно новую эпоху, но, тем не менее, люди продолжают мыслить старыми категориями, и поэтому я назвал свою презентацию таким образом: This time is different. В этот раз по-другому. В этот раз рецессия будет иной, совершенно иной нежели в предыдущие разы, и использовать историческую память можно лишь в ограниченных масштабах. В первую очередь надо задумываться над тем, что изменилось за этот период.
Мы вошли в другой мир. Изменилось буквально все. Мы живем в эпоху другой экономики. В 1997 году экономика американская и мировая была представлена железками и бетоном – что называется инвестициями в основной капитал. В сегодняшнем мире иное соотношение материальных и нематериальных инвестиций. За последние 40 лет это соотношение вывернулось наизнанку: если раньше было 80% инвестиций материальных, остальное – документарное и денежное, то сегодня ровно наоборот, мы инвестируем во все более странные ценности, которые материей не являются. И это интересный тренд, который надо рассматривать исходя из известной фразы, которую буквально сорвали у меня с губ – рецессии и кризисы в сегодняшнем мире больше финансовые, чем экономические.
Именился рынок. Не так давно в мире существовали активные инвесторы, а сейчас это вид вымирающий: они все больше уходят в пассив, они следят за индексами, идет образование толпы, эта толпа идет туда, куда ее ведут те, кто пытается за рынком следить. А куда идет рынок? Рынок идет туда, куда его ведут выстроенные людьми алгоритмы. Которые с разной степенью точности и дискретности пытаются угадать, что в мире произойдет, и спекулируют на несовершенствах этого мира, пытаясь выискать баланс. Иными словами, все больше толпа ведется на сигналы алгоритмических трейдеров. Чувствуется угроза. Если мы и живем в эпоху искусственного интеллекта, то она наступила здесь раньше, чем где бы то ни было.
Теперь о том, что мы живем в эпоху другой экономической политики. О чем немного говорил Леонид Маркович (прим.: Григорьев). Есть такой замечательный индекс неопределенности экономической политики. Его считают по количеству слов, связанных с неопределенностью и непредсказуемостью, в газете New York Times, как фильтре между экономикой и миром. И видно, что неопределенность экономической политики очень сильно выросла за последнее время и начинает зашкаливать, превышая показатели экономического кризиса 2008-2009 годов.
Китай. То, что раньше было ничем, в современном мире стало всем. Доля китайской экономики в мире увеличилась за последние годы в разы. И если вы зададите вопрос, откуда исходит угроза мировому экономическому росту, я скажу, что скорее всего из Китая. Но при этом мне вспоминается встреча, которая произошла в июне 2004 года, когда я вышел из Правительства РФ и поехал по миру встречаться с друзьями, с будущим вторым человеком в МВФ, замечательным экономистом Дэвидом Липтоном. И вот, в 2004 Дэвид Липтон сказал: «Что-то меня Китай беспокоит. Там долга столько накопилось. Кризис вот-вот наступит». Прошло 15 лет, так же, как до этого 15 лет Китай накапливал темпы роста по 7% в год, и только сейчас начинает снижаться.
Что влияет на рынки. Негативные изменения связаны только с Китаем, а позитивные связаны, как ни странно, с монетарной политикой США. Последний прирост индекса состоялся благодаря новостям об американской политике на денежно-кредитной почве. Об этом стоит поговорить. Есть люди, которые сегодня начинают измерять американскую кривую: длинные ставки упали ниже коротких, мы видим, что это сигнал кризиса. Господа, на эту кривую давили несколько лет, ее подавляли всеми возможными способами, доступными американской резервной системе. И вот, пожалуйста, одно из последствий – кубики облигаций, торгуемые сегодня с отрицательными процентными ставками. Если бы, когда я учился, профессор Григорьев мне бы сказал, что существуют отрицательные процентные ставки, то я бы сказал, что профессор Григорьев обучает меня чему-то не тому. Но на июнь 2019, по данным Блумберга, 13 млн облигаций торгуются с отрицательной процентной ставкой и эта цифра продолжает увеличиваться.
Что происходит с фондовым рынком в то же самое время: ФРС, ЕЦБ, Банк Японии печатают деньги, а куда они деваются? Да не идут они ни в какую реальную экономику, ни в какие капиталы и инвестиции. Они идут в те самые документы и ценности, которые сегодня составляют 80% рынка. Поэтому разговоры, что сигналы те же самые и значит кризис наступит – лишены оснований.
Последний сюжет – что точно не изменилось. Не изменилось то, что основой финансового кризиса является закредитованность. Со времен прошедшего финансового кризиса (не говоря уже о 1997 году) мировые долги растут быстрее, чем растет накопленное человечеством богатство. И пока это будет продолжаться, мы будем крутиться на карусели и переходить от одного кризиса к другому. Будет ли кризис в России? Да, будет. Будет ли он больнее? Да, мы всегда падаем значительно больнее, чем падает остальной мир."