"В 2014-2017 годах я работал заместителем министра экономического развития и отвечал за прогноз и государственные программы. И я хотел бы остановиться на том, что мне кажется важным, и это – целевой сценарий и вообще среднесрочные цели, которые в последний раз были сформулированы в 204 ФЗ от 18 мая 2018 года. В первый раз понятие среднесрочной цели развития прозвучало в Президентском послании Федеральному собранию в конце 2015 года. И именно тогда впервые была поставлена задача расти темпами выше среднемировых, дабы российская экономика не сжималась на мировой карте как шагреневая кожа, а оставалась на плаву и, может быть, даже прирастала. Тогда была сформулирована идея перехода на инвестиционную модель: инвестиции – наше все. От локомотива роста в виде нефтяных долларов мы переходили к инвестициям, к отклику не только на сырьевой, но и несырьевой экспорт, и, собственно говоря, это была программа Правительства на 2016-2018 годы. Основой был частный бизнес, частные инвестиции, поддержка малого и среднего бизнеса, улучшение инвестиционного и предпринимательского климата – все это было прописано в документе, который назывался «Основные направления деятельности Правительства до 2018 года». Важно то, что, начиная с 2019 года, само по себе содержание целевого сценария изменилось. Цели остались примерно те же – мы должны обогнать Германию, не пропустить вперед Индонезию и стать пятой экономикой в мире, но главное – другое. Главное теперь то, что государство у нас впереди, а частный бизнес должен смотреть за государством. Основа – это нацпроекты и бюджетные деньги. Концептуальное содержание целевого сценария принципиально поменялось – теперь частный бизнес должен ориентироваться на нац проекты и и на инициативу государства. Это достаточно рискованный сценарий, потому что, с одной стороны, на нацпроекты выделено 25,7 трлн рублей – кажется, большие деньги – до 2024 года. С другой стороны, это примерно по 4 трлн в месяц. У нас капитальные инвестиции в год – примерно 20-21 триллион, и 75% всех инвестиций – это частные. И, конечно, ключевой риск сейчас состоит в том, что этих денег нацпроектов может оказаться совсем не достаточно для того, чтобы мы вышли из стагнации, где мы сейчас находимся. Само по себе переформулирование целевого сценария как раз создает и подчеркивает важность сегодняшней темы – рецессия со знаком плюс или со знаком минус. Результаты первого полугодия были такими плачевными, что это заставило Минэкономразвития в начале сентября пересмотреть оценки этого года и прогнозы на следующий год. Существует группа рисков – это внешние и внутренние. Думаю, коллеги остановятся на внешних рисках. На мой взгляд, разговоры о том, что у нас экономика стала в меньшей степени зависеть от нефтяных цен – это иллюзия. Она меньше стала зависеть, когда цены высокие, и больше стала зависеть или также, когда цены низкие. В конечном итоге это и бюджет, и платежный баланс, и такой важный макроэкономический показатель, как обменный курс, от которого зависит все. В рамках даже текущего жесткого бюджетного правила утверждение о том, что слабый уголь хорош для российской промышленности – абсолютно ложное. И жесткое бюджетное правило в текущем году, которое привело к девальвации – собственно говоря, если в апреле правительство ожидало роста экспорта на 6%, то в начале сентября по итогам этого года ожидается падение на минус 3%, и девальвация, слабый рубль ничего при этом не стимулирует. Мы должны еще помнить, что треть нашего импорта – это машины и оборудование, которые крайне важно для модернизации. И все предприниматели, эксперты понимают, что мы не увидим ни при каких обстоятельствах 40 рублей за доллар, а 200 можем увидеть легко – то есть, у нас свободное плавание в одну сторону – в сторону ослабления по понятным причинам – бюджету более выгоден слабый курс. Это все внешние риски.
Внутренние риски – наконец началась дискуссия о потребкредитовании. Конечно, это сумасшествие, когда население 2 трлн рублей в год (как две олимпиады в Сочи) платит только проценты по кредитам. И понятно, что кризис плохих долгов может очень легко начаться. Также, на мой взгляд, опасный риск состоит в том, что мы повторяем неэффективность экономики 2010-2014 годов, когда у нас хронически реальные заработные платы росли быстрее производительности труда. Сейчас мы также это отмечаем.
Я крайне скептически отношусь к перспективам экономического роста в следующем году и ожидаю рост от 0,5% до 1%. Никакого ускорения в 2020-2021 годах я пока не вижу."